Давно, в ташкентской еще жизни, рассказывал кто-то из москвичей, поживших в писательском Доме творчества в Дурмене. Дурмень расположен под Ташкентом, а вернее – над Ташкентом, поскольку в предгорьях, среди садов. Некоторые стихи Ахматовой мечены словом «Дурмень», Анна Андреевна восстанавливалась там после эвакуационного тифа.
Московский литератор рассказывал, что в холле Дома стал свидетелем разговора двух узбекских писателей.
Москвич понял, что речь шла о критике. Говорили те по-узбекски, но в разговоре то и дело мелькало имя Анненского.
– Я стал прислушиваться, ждал, когда они упомянут Рассадина, Оскоцкого, Чупринина, Лакшина. Но нет, только – Анненский.
Я не стал разочаровывать московского гостя местными объяснениями.
Московский литератор рассказывал, что в холле Дома стал свидетелем разговора двух узбекских писателей.
Москвич понял, что речь шла о критике. Говорили те по-узбекски, но в разговоре то и дело мелькало имя Анненского.
– Я стал прислушиваться, ждал, когда они упомянут Рассадина, Оскоцкого, Чупринина, Лакшина. Но нет, только – Анненский.
Я не стал разочаровывать московского гостя местными объяснениями.
