«УТРО ПОСЛЕ ПИЛЮЛИ»
Из записок не юного врача
В начале 90-х волна репатриантов из разваливающегося Советского Союза, накрыла не только ненавидимый прокуратором город, но и всю страну, столицей которого он является. Хотя и не все еще этот факт признают. Страна просела под таким грузом, но выдюжила.
В те годы имел хождение анекдот, что если репатриант спускается по трапу без скрипки, то он скорее всего пианист. Однако и врачей среди приехавших тоже было немало. Советский Союз – большая страна, очень большая, и, несмотря на заборы, которые сооружало государство на пути евреев в мединституты, на такой бескрайней и бестолково охраняемой территории еврейские юноши и девушки находили лазейки в заборах, чтобы оправдать надежды своих мам, а иногда и – собственные амбиции.
Не скажу, что врачебный мир Израиля принял отряды новых коллег с распростертыми объятыми. Да и трудно раскрыть объятия толпе странно одетых людей с плохим английским, с очень плохим ивритом, усугубленным тяжелым и неприятным акцентом, скованных, заискивающих и одновременно агрессивных. Для начала выразили сомнение в подлинности дипломов, а когда номер не прошел, стали на их пути воздвигать заборы: экзамен на врачебную лицензию, экзамены на звание врача-специалиста. Не скрою: некоторые повисали на кольях каждого забора-экзамена и оставались висеть. Но основная масса «русских» врачей очень хорошо помнила, что «там» они были евреями, и, что опыт по преодолению заборов привезли в багаже.
Наибольшую настороженность и даже неприязнь к новичкам проявляли так называемые «ватикИ», репатрианты предыдущей волны, те же самые «русские», но приехавшие на пятнадцать-двадцать лет раньше. Они видели в новеньких конкурентов и были правы. А те, кто высокомерно не видел в этой странной орде конкурентов, ошибались.
Экзамены на врачебную лицензию проходили дважды в год в большом выставочном комплексе. В начале девяностых на них являлось по несколько тысяч претендентов и выставочные павильоны заполнялись рядами столов и стульев. Я сдавал в 1996, когда волна «большой алии» шла на спад. Нами заполнили всего один павильон, но все еще самый большой.
Список языков, на которых можно было в ту пору сдавать экзамены на подтверждение врачебного диплома в Израиле, сам по себе является свидетельством времени и места, как, к примеру, список класса в романе Набокова.
Итак.
Русский – понятно. Думаю, что в аудитории носителей этого языка было большинство.
Итальянский – многие израильтяне учили медицину на Апеннинах. Да и сегодня Израиль получает 80% своих врачей из европейских университетов, где за их обучение платят родители вдесятеро супротив местных университетов, в которые не поступить из-за неимоверных понтов.
Румынский – напоминание о большом приезде врачей из Румынии в 60-70-е. Жест прощания скорее, чем практическая необходимость.
Английский – для англичан и выпускников других европейских университетов, где преподавали на английском. Американские врачи этих экзаменов не сдавали, в их дипломах никто усомниться не смел.
Иврит – тут и объяснять нечего.
Из нескольких сотен экзаменационных вопросов в тумане и лихорадке запомнился один. Но запомнился дословно.
Что означает эвфемизм «Утро после пилюли»?
И три варианта ответов:
1. Нежелательная беременность
2. Сифилис
3. Большая доза диэтилсильбэстрола.
Вопрос отличался какой-то демонстративной подлостью. Слово «эвфемизм» было предназначено не иначе, как для членов Союза писателей. Сегодня оно более употребимо, а двадцать лет назад его знали немногие.
Неточный термин «утро после пилюли» для обозначения попыток предотвратить беременность по принципу «поздняк метаться», не был в ходу ни в русском языке, ни в иврите, да и по-английски встречается достаточно редко. К тому же корявостью своей перевод еще больше затемнял смысл выражения. Пилюля «наутро после» – тоже звучит не лучшим образом, но так хоть можно было бы реконструировать значение названия.
А уж с диэтилсильбэстролом, синтетическим женским гормоном эстрогеном, грубым и опасным, подлость была двойная. Ко времени экзамена он был уже изъят из клинической практики, и уж подавно не использовался как противозачаточное средство. В силу естественных причин сошли со сцены женщины, принимавшие лекарство в 60-е годы. И даже их дочки, у которых отмечалась повышенная частота определенного вида опухолей, уже прошли развилку возраста, чреватого такой опасностью.
Ответа на вопрос я не знал, но по наитию ответил правильно. Тем более, что в Союз писателей меня за пару лет до этого заочно приняли, хотя членство не сулило уже ни прежнего почета, ни прежних благ.
Сегодня многие «русские» врачи вышли на пенсию, а остальные неуклонно к ней приближаются. В израильском здравоохранении назревает большая кадровая дыра. И нового подарка – тысяч готовых, опытных врачей ждать неоткуда.
Экзамен тот я сдал. И все последующие – тоже. На что ушло восемь лет жизни. За эти годы я встречал людей, которые искренне и горячо мне помогали двигаться по врачебному пути. И встречал людей, которые не менее искренне и горячо меня ненавидели и мешали. И у меня не утро после пилюли, и даже, нужно признаться, уже не полдень.
