В 70-80-х Николай Николаевич был всесильным редактором, одним из тех, к кому на суд несли свои листки молодые стихотворцы, от него зависело превратятся ли эти листки в подборку в альманахе «Молодость», в часть книжки, именуемой по сухаревскому примеру «общагой» и даже в тоненькие первые сборники, или так и останутся листками. И если смотреть на прошлое без умильного старческого тумана, то суждения его не всегда были справедливы и великодушны.
Писал Красильников о природе Узбекистана, которую знал и любил. И вообще, являл собой тип русского туркестанца, к тому времени уже исчезающий. Он родился и вырос в Ташкенте, понимает местную жизнь, хорошо говорит по-узбекски.
Нужно сказать, что в последние десятилетия Союза большой редкостью был в Ташкенте «европеец» (так здесь называли не только русских и украинцев, что понятно, но и армян и корейцев), говоривший на узбекском языке. По воспоминаниям, во времена Волкова принято было узбекский знать. В послевоенные годы этот обычай сошел на нет. То ли новые людей понаехали, то ли империя перестала церемониться уже на уровне подсознания. В русскоязычной среде Ташкента легче было встретить человека, разъясняющегося по-английски, чем по-узбекски.
ВОЛШЕБНИК ИЗУМРУДНОГО ГОРОДА
(А. Н. Волков)
В этом дивном городе Камня и Солнца,
аистов и минаретов,
Где волшебные краски мешает
на палитре художник-лето,
Закрываю глаза и вижу
в изумрудно-опаловых бликах
На камнях Бешагача знойных
человека в белой тунике
За мольбертом, где водоносы
на богов Эллады похожи.
А вокруг мальчишки горланят:
«Нарисуй меня, дяденька, тоже!»
Я стою среди тех мальчишек,
загорелый и босоногий,
И таращу глаза удивлённо:
разве я и Анварка — боги?
Много лет с той поры промчалось,
только я никогда не забуду,
Как волшебник в синем берете
рассыпал по камням изумруды.
Как сходили с мольберта боги —
гончары, водоносы, дети…
В этом городе Камня и Солнца —
самом лучшем на белом свете.
