Александр Колмогоров

Александр Колмогоров, которого мне гораздо сподручней называть Сашей – от душевной близости и по многолетней дружбе, актер и поэт. Он родился в Ташкенте, там же окончил филфак и театральную студию, играл в ТЮЗе и в «Ильхоме» у Вайля, там вышли первые его сборники.

Второй десяток лет Саша живет в Москве.


С годами у него все меньше стихов, которые можно эффектно прочитать со сцены и все больше стихов, которые хочется перечитывать в одиночестве, про себя.




***

Ветер осенний с далеких морей
Гнет тополя, точно мачты фрегатов.
Криками чаек и песней пиратов
Бредит листва городских тополей.

Пыль подоконников бредит дождем.
Мутным. Холодным. И не отвертеться,
Если пойму: Краснокожим Вождем
Через заборы, кратчайшим путем
Лезет мне в душу ташкентское детство.

Тащит во двор облетающий наш,
В прежнюю улицу, к прежним ребятам.
В ту, где веселым от горя пиратом
В бричке подкатит к нам дядя Юлдаш.

– Сашка! Неси из колодца воды! –
Крикнет, стуча деревянным протезом.
Слева на кителе вспыхнет надрезом
Орден черешневый Красной Звезды.

Мы на минуту оставим футбол.
Он из кармана достанет конфеты,
Сдунет махорку и выкрикнет: – Го-ол! –
То ли смеясь, то ли плача при этом.

Уголь развез. Его бричка черна.
В черных усах седина серебрится.
Знаем: по улицам с песней носиться
Будет он в бричке своей дотемна.

Где эта улица? Где этот дом?
Срыли. Состав над домами несется.
Светится буковка «М» над колодцем
Синим, от холода мутным огнем.

Бог с ней.
…Но только бы ветер с морей
Гнул тополя, точно мачты фрегатов,
Только бы помнили песню пирата
Город, листва городских тополей.


                
                    ТАШКЕНТ

                                    М. Книжнику

В саду накрыли стол последний раз.
Хозяева куда-то уезжают.
Вино и фрукты. Шашлыки анфас.
И все писать друг другу обещают.

Накрыли. Стол. В который раз. Опять.
Кто следующий? Может, мы? Не знаю.
И душно под сиренью танцевать,
Битлам косноязычно подпевая.

Немое туркестанское кино.
В нем надо обниматься рядом с домом.
В нем не пьянит прощальное вино,
Когда идешь по городу пустому.

По городу, который нас связал
Восточными тугими чапанами,
По городу, который нас спасал,
Когда дрались до крови пацанами.

Он нас мирил с врагами. Ревновал
К отъездам ранним. Истекал арбузом.
С улыбкой наши судьбы рифмовал
С землей Аллаха… Кто кому обузой

Однажды стал? Он нам? Иль мы ему?
Но сколько ни носи под сердцем слово,
Оно не пригодится никому,
Пока сюда не возвратится снова.